Дэвид Эллиотт

 
— в прошлом куратор музеев современного искусства в Оксфорде, Стокгольме и Стамбуле, а ныне консультант по вопросам развития нового современного центра искусств, расположенного в центре Гонконга на территории бывшего полицейского участка, тюрьмы и суда.

Куратором Arsenale 2012 англичанин Дэвид Эллиотт был назначен неслучайно: он хорошо знаком с советским и постсоветским искусством, не раз приезжал в Москву и Киев в девяностых, а 1999 году организовал ставшую уже легендарной выставку «После стены: искусство и культура в посткоммунистической Европе». Коллеги отзываются об Эллиотте как о кураторе, собирающем только самых интересных художников и организовывающем невероятно красивые выставки. В рамках отбора работ для Arsenale 2012 он посетил Одессу, Харьков и Львов. Об особенностях украинской арт-сцены, о закрытии скандальной выставки «Украинское тело», о своём опыте и роли куратора Дэвид Эллиотт рассказал The Village.

 

 

На ваш взгляд, каково влияние первой Киевской международной биеннале современного искусства Arsenale 2012 на Киев?

 

Как человеку, что называется, со стороны, мне сложно сказать, но я предполагаю, что проведение такого большого международного шоу современного искусства высокого уровня впервые должно оказать большое влияние на город. Выставка была сделана специально для Киева и представляет некоторые аспекты украинской культуры в весьма неожиданном для многих ключе. Одна из основных идей, которые стоят за выставкой, — установление связей с искусством за границами Украины, и эта задача успешно выполнена.


Киев в том, что касается современного искусства, до сих пор находится в ситуации переживания непростого и достаточно травматичного постсоветского опыта.

 

Каковы ваши впечатления от Украины в целом и от украинской арт-сцены в частности?

 

Ну, безусловно, это очень большая страна. В Одессе и Харькове я бывал раньше. Сейчас в Одессе всё гораздо спокойнее, чем было в конце девяностых, когда я в последний раз там был. А вот Харьков по-прежнему очень силён, там выросло новое поколение талантливых художников. Львов стал для меня откровением. Мне очень понравился центр города, и хотя львовская арт-сцена не слишком активна, несколько отличных художников живут там (например, участник основного проекта биеннале Андрей Сагайдаковский живёт и работает во Львове). Киев в том, что касается современного искусства, до сих пор находится в ситуации переживания непростого и достаточно травматичного постсоветского опыта. Именно с этим я старался работать. 

 

 

 

У вас есть опыт работы директором музея в Великобритании, Северной Европе и Азии, а также опыт курирования биеннале в Австралии. Теперь вы больше месяца провели в Киеве, готовясь к открытию Киевской биеннале. Можете ли вы сказать, где вам было комфортнее всего работать?

 

Токио — один из моих самых любимых городов. Там огромная, хорошо проинформированная и высококультурная аудитория, для которой главным в искусстве является его эстетическая составляющая. Но все места, где мне доводилось жить и работать, безусловно, имеют свои сильные стороны, так же как и слабые, иначе и быть не может.

 

 

Когда в Киеве закрыли выставку «Украинское тело», вы выступили с открытым письмом в ее поддержку, почему?

 

Потому что это не только факт злоупотребления властью, но и неоправданный акт цензуры по отношению к группе художников. На самом деле с выставкой всё было в порядке — некоторые работы были хорошими, другие не слишком, — но реакция руководства Киево-Могилянской академии была несколько оскорбительной и ограничивала право свободного художественного выражения, что возвращает страну обратно во времена Хрущёва.

 

Я здесь не для того, чтобы представлять определённый аспект украинского искусства. Так как это первая биеннале, я хотел показать разницу между поколениями.

 

 

Украинское арт-сообщество активно обсуждало ваш выбор местных художников. Вы пригласили нескольких молодых, но не взяли представителей старшего поколения, почему?

 

Мне показалось важным представить различные поколения украинских художников, ведь я здесь не для того, чтобы представлять определённых мастеров или конкретное направление, для меня важно было продемонстрировать весь спектр. Например, художники старшего поколения, такие как Михайлов, Братков и Кабаков, жили при советском режиме, и их работы иллюстрируют именно этот период в истории вашей страны. Савадов и Цаголов представляют среднее поколение украинских художников, они активно развивались в конце советской эпохи, в девяностые и двухтысячные. Группа «Р.Э.П.», Никита Кадан, Вова Воротнев, Леся Хоменко, Николай Ридный представляют молодое поколение. Вова Воротнев зацепил меня тем, что он совсем молодой и неоформившийся мастер, и мне кажется правильным среди сотни художников показать несколько вот таких молодых ребят.

 

 

 

Поясните, почему в качестве названия биеннале вы выбрали слова из «Повести о двух городах» Чарльза Диккенса «Лучшие времена, худшие времена»? О чём должна говорить выставка с таким названием?

 

Как и все большие выставки, которые я когда-либо делал, эта — о специфическом взгляде на то, что сейчас происходит в мире. И о том, почему лучшие образцы современного искусства становятся центральными и приобретают значимость и признание по всему миру. Я также хочу показать, что прошлое может быть одновременно и клеткой, и платформой для изменений.

 

Главная задача — увидеть мир таким, какой он есть, а не таким, каким его изображают.

 

 

В таком случае, какова роль куратора, особенно когда он работает над такой большой выставкой?

 

Что ж, цель всегда одна — сделать хорошую выставку. Чтобы достичь этой цели, куратору необходим открытый разум, живое любопытство, тяжкий труд, но прежде всего нужно всем сердцем любить искусство и быть готовым рисковать — в мыслях и взглядах на искусство. Главная задача — увидеть мир таким, какой он есть, а не таким, каким его изображают. Это означает отстранённость от партийности, тенденций и личных интересов, СМИ и политической сферы, которая предлагает очень узкий взгляд на мир. В конце концов, искусство должно иметь дело с правдой. Множество кураторов не могут позволить себе заходить так далеко и не хотят рисковать.